О СОЖЖЁННЫХ ДЕРЕВНЯХ. К 80-летию великой Победы.
Амбар. А в нём не хлеб – живые люди.
Они молчат, предчувствуя беду.
Снаружи, за дубовой дверью «судьи» –
Внутри сельчане приговора ждут.
Старик прикрыл полой шубейки внука,
Погладил по вихрастой голове...
А сердце сжала боль: такая мука –
Лишиться двух кормильцев-сыновей
(Погибли в первый день войны под Брестом)!
Старуха-мать «ушла» за ними вслед.
На фронт, в медсёстры, подалась невестка –
Вестей не шлёт. Жива она иль нет?
Пообещал старик сберечь сыночка…
А что теперь?.. Согнали фрицы всех
Сельчан в амбар, подняв с постели ночью.
Здесь – липкий страх, а там, за дверью – смех…
…Запахло керосином – подозрение
Ошпарило сознанье старика:
– Неужто же живьём… – Ещё мгновение –
И сжалась в гневе крепкая рука.
Взметнулось пламя – закричали люди.
Стенаньями наполнился амбар…
На месте казни радовались «судьи»,
Приветствуя неистовый пожар.
А в нём горели дед и внук Матвейка… –
Вознёсся к небу вопиющих глас.
Играет поминальную жалейка
О тех, кто принял муки в смертный час.
Татьяна Овчинникова «Живое пламя».
На «Нюрнберском процессе» юрист Телфорд Тейлор произнёс следующую речь:
«…Зверства, совершённые вооружёнными силами и другими организациями Третьего рейха на Востоке, были такими потрясающе чудовищными, что человеческий разум с трудом может их постичь…
Я думаю, анализ покажет, что это были не просто сумасшествие и жажда крови. Наоборот, налицо имелись метод и цель.
Эти зверства имели место в результате тщательно рассчитанных приказов и директив, изданных до или во время нападения на Советский Союз и представляющих собой последовательную логическую систему». [1]
Собственно – это ответ людям, которые считают, что сожжённые деревни были исключительно немецким ответом на действия партизан. Нацистские документы и директивы однозначно свидетельствуют: население оккупированных районов подлежало уничтожению! Ни всех и не сразу, но это лишь вопрос времени.
Ещё до войны, в 1940 году Гитлер чётко и предельно ясно обозначил задачу:
«Мы обязаны истреблять население, это входит в нашу миссию… Нам придется развить технику обезлюживания. Если меня спросят, что я подразумеваю под обезлюживанием, я отвечу, что имею в виду уничтожение целых расовых единиц. Именно это я и собираюсь проводить в жизнь, — грубо говоря, это моя задача. Природа жестока, следовательно, мы тоже имеем право быть жестокими. …Без сомнения, я имею право уничтожить миллионы людей низшей расы, которые размножаются, как черви». [2]
Солдаты Вермахта и их союзники лишь педантично выполняли план своего фюрера:
«Первым делом они принялись выискивать коммунистов и евреев. Отправляли их за город (Торопец), в барак льнозавода. Туда же сгоняли всех, кто хоть в чем-то оказался «на подозрении». Мужчин заставляли рыть «укрепления». Потом подводили к вырытым ямам остальных и расстреливали. Детям на глазах у матерей перерезали вены, бросали в ямы ещё живых. И ещё живых зарывали». [3]
От этих зверств до сожжённых деревень – один шаг!
Если бы не было партизан, если бы наши части не сражались в окружении, если бы немцы смогли взять Москву… людей бы сжигали в печах, так как это делали в Дахао и Бухенвальде! И такие печи появились бы и в Великих Луках, и в Смоленске, и в Торопце, и в Западной Двине…
Нелюди в форме мышиного цвета пришли для того, чтобы убивать!
«Берите детей и уходите в лес! Сюда скоро придут каратели!» – так предупредил одну из семей немецкий солдат, который, несмотря на всю пропаганду Рейха, смог остаться человеком. [4]
Сегодня, на трассе «Балтия», у поворота на деревню Селяне, стоит памятник – символический остов печи с обугленным углом сожжённого дома. Он появился 7 мая 1995 года, в память жителей сел и деревень, сожженных и расстрелянных карателями во время оккупации нашего района. На гранитной плите написано:
«Склони голову путник.
Здесь была мирная советская деревня, одна из 42 деревень района сожжённых 19-20 октября 1941 года.
Карательным отрядом фашистов уничтожено в те дни 518 наших земляков: детей, стариков, женщин…» [5]
КАК УБИВАЛИ ДЕРЕВНЮ «СЕЛЯНЕ»
Рассказ Антиповой (Кудрявцевой) Анны Ивановны (1920 г.р.):
«В то утро, 19 октября… Заторопилась я домой. По дороге встретила соседскую девочку: «Ой, тёть Ань, что-то стреляют!» Выстрелы действительно звучали учащённо, то глуше, то громче. «Снова, наверное, коров отбирают».
Но, чем дальше мы шли, почти бежали по деревне, тем яснее становилось: что-то не то. И увидели: факелами вспыхивают в деревне дом за домом.
Вбежала в свой дом. Отец засомневался: «Если уходить вот так, в чём есть, без тёплых вещей. Я мигом…»
Миг стоил ему жизни – каратели встретили на придворке и расстреляли…
Мы его ждали за домом. Мимо нас пробежала соседка…: «Чего ждёте-то? Бегите, расстреливают всех!»
Мать метнулась к дому: «Отец!» Навстречу звучали выстрелы, я за рукав потащила мать…
Деревню, ставшую костром, заволокло дымом. Видны были только мечущиеся фигуры; крики, стоны, рёв животных – раненых и горящих заживо; казалось, деревня, как живое существо, корчилась и стонала от боли…
Кто-то бежал неподалёку, кто-то падал.
От ужаса, невероятности, невозможности всего происходящего уже ни о чём не думалось, ноги двигались автоматически, и казалось, вот только достигнуть леса, и всё кончится, как страшный сон!
…Когда вбежали в лес, рядом раздался детский плач. Из-за кустов показалась невестка с детьми. Ребятишки стояли на снегу босиком…
Лесом мы отправились к деревне Семёновское, но Семёновское тоже горело. Как загнанные звери, крутились мы на клочке леса между деревьями.
Пошли в деревню Карпани, немцы побывали и там, но большинство жителей ушли в лес. Предупредила их девочка из деревни Семёновское, выскочившая от расстрела в окно в одном платье.
Немного позже, когда ещё не поутихли костры, фашисты сняли охрану с уничтоженной деревни, горстка спасшихся пришла на пепелище». [6]
По воспоминаниям наших старожилов: «деревню Селяне сжигали финны». [7] Дело в том, что в карательных акциях немцы предпочитали использовали полицаев и различные нацбатальоны* под командованием офицеров СС.
Это подтверждают и другие источники: «Многие считают, что в основном среди них были рыжеволосые финны и румыны». [8][9]
Финны-каратели «засветились» и в других областях: «Грабеж и насилие над населением занятых немцами районов все более возрастают. Особенно бесчинствуют карательные отряды, состоящие главным образом из финнов», — сообщалось в донесении орловского УНКВД. [10]
В Великих Луках вспоминали:
«Отдельные части финнов – страшнее каратели, чем немцы». [11]
Официально, финские власти подобного участия в войне не признают, но свидетельств и рассекреченных документов ФСБ достаточно**.
Только в Селянах в тот день убили 120 человек.
«Не щадили ни кого – ни беременных, ни стариков, ни детей…
Одному старику удалось раненому выжить, пуля прошла сквозь горло, он упал в коридоре. Слышал, как расстреливали семью: жену, дочь и прибежавшую соседскую девочку…
Когда ушли каратели, он собрался с силами и вытащил из горящего дома трупы жены, дочери, соседской девочки.
…Группу детей отвели в окоп за домами, каратели бросили туда гранату, но одна девочка осталась жива…
В одной из семей дети были одни дома – четыре человека. Когда каратели начали расстреливать детей, мальчик лет семи… вскочил в печку и там в жару просидел, пока каратели не ушли… и так выжил». [12]
Программа обезлюживания выполнялась и в других деревнях:
«В Страмоусове погибло 25 семей, людей расстреливали прямо в домах, а в соседнем Сувидове жителей всех четырнадцати домов загнали в сарай и сожгли. Всего в этих двух деревнях убито 69 человек…
Утром 20 октября каратели появились в Щиброве…
Всех жителей выгнали из жилищ, будто бы на собрание, отделили мужчин от женщин. И расстреляли всех восьмерых мужчин, в том числе стариков. Затем полностью сожгли всю деревню…
В деревне Жарки каратели так же расстреляли всех мужчин – 11 человек – и подожгли дома…
К вечеру эсесовцы появились в Кокореве». Здесь тоже было убито 11 мужчин и подожжено 22 дома. Пока расстреливали мужчин, женщинам с детьми удалось выбраться из запертого сарая и сбежать. [13]
Утром 21 октября каратели уничтожали деревню Овинище:
«12 мальчиков, 27 детей от четырёх лет и старше, женщин с малышами… Яковлевой Галине Дмитриевне палачи отрубили голову… Деревня оказалась буквально стёртой с лица земли. Погибло 76 человек». [14]
Спастись удалось только трём женщинам.
Ещё два мальчика с вечера ушли в лес и: «…слышали стрельбу, крики, видели, как горит деревня. Когда все стихло, и они вернулись, то картина предстала страшная. На заборе висела девушка со следами издевательств. Трупы расстрелянных людей, следы пожарища…» [15]
Далее каратели сожгли деревню Заборицу и убили 8 человек.
«В Лаврове эсесовцы расстреляли 14 взрослых мужчин и 19 мальчиков, а так же двух женщин…
В Новоивановском… 9 мальчиков и одного мужчину…
В Кошкине… 11 человек…
В Васильево… 10 мужчин…
В Прошково… 9 мужчин…» [16]
Собрав свою кровавую жертву, каратели переходили в другой район***.
Вот такие были «мерседесы и баварское пиво» при «Новом порядке». Просыпаясь утром, люди не знали переживут ли этот день, какие ещё ужасы им придётся испытать.
18 января 1942 года «фашистские каратели ворвались в деревню Кудино и стали выгонять людей из домов. Сюда же сгоняли жителей Заречья****.
Собрали всех у школы.
…Дарья хлопотала около малышей, двух сыновей, один из которых грудной, когда к ним ворвались каратели и приказали всем идти к школе… Дарья пыталась объяснить фашистам, что холодно, просила разрешить одеться. Долговязый фашист сказал: «Одеваться не надо, вам всем скоро будет жарко!»
…Подгоняемая конвоем Дарья быстро шла по улице. Крещенский мороз был крепок, но она не чувствовала холода. Оберегала только груди, прикрывала их руками – не застудить бы, маленького кормить надо.
В деревне уже горело несколько домов. Тревога и страх все больше и больше овладевали женщиной. А когда ещё далеко, там, на самом краю деревни, Дарья увидела свой дом, объятый дымом и пламенем, силы покинули её. Горел её дом, а в доме сыночки!
От горя и ужаса Дарья лишилась чувств и упала в снег. Каратель остановился, посмотрел на мёртвенно бледное лицо молодой женщины, безжизненно распластавшейся на снегу, подошел ближе, ударил её сапогом в живот. Женщина не подавала признаков жизни…
– Очнулась я от тепла, – рассказывает Дарья Селиверстовна… Рассказывает старая женщина и не может сдержать рыданий:
– Страху мы тогда натерпелись… Очнулась я и сразу о детях. А мне говорят: здесь они! Односельчане подобрали меня и сыновей моих из огня, спасли. А вот мужа, мужа моего вместе со всеми у школы...
Всех, кто оказался у стены школы, фашисты расстреляли из пулемета на глазах односельчан. Потом облили горючей смесью стены, тела и подожгли.
Горела школа, горели те, кто только что был жив, горели одиннадцать дворов деревни Кудино. Каратели никому не разрешали уходить от школы, и люди с немым ужасом смотрели это страшное зрелище.
Но вот один из расстрелянных, уже объятый пламенем, пошевелился, приподнялся на руках. Стоящие впереди ахнули:
– Иван!
Лаврентьев был еще жив. Он со стоном обpaтился к женщине, которая ближе всех стояла к нему:
– Тётя Настя, ой, как жарко, тетя Настя, – просил он, — оттащи меня…
Женщина сделала несколько шагов к школе, но гитлеровцы бросились к ней и грубо оттолкнули назад, туда, где стояли подавленные горем и ужасом односельчане. Один из карателей подошел к Ивану и выстрелил ему в голову». [18]
В тот день, увидев как каратели начали окружать Кудино, несколько женщин смогли схватить детей и сбежать. Елена Сергеевна Калугина с пятилетнем сыночком Димой и Мария Сергеевна Юмина с двухлетним Аликом и девятилетним Серёжей полураздетые, в сорокаградусный мороз бежали по лесу в деревню Цикорево.
«С тревогой смотрели женщины на зарево, которое колыхалось над их родной деревней. Болью в сердцах отзывались пулемётные очереди…
Боясь, что фашисты нагрянут и в Цикорево, как только стемнело, почти все женщины с детьми, через озеро, ушли в деревню Шалаи». [19]
Там их приютила Анна Михеева:
– «Если эти супостаты сюда придут – всем одно будет, пошли ко мне в дом!
…разомлев в тепле, дети быстро уснули.
А матерям было не до сна, тревожились матери – не пришли бы каратели в Шалаи. Женщины лежали около своих детей, чутко прислушиваясь к тревожной тишине морозной январской ночи.
Было уже за полночь, когда они услышали у дома осторожные шаги. «Немцы!», – со стоном прошептала одна из женщин.
– Мы все так и окаменели от страха не столько за себя, сколько за детишек, – вспоминает Елена Сергеевна Калугина.
Одна из женщин метнулась к окну. Через замерзшее стекло ничего нельзя было разглядеть, но было всё хорошо слышно.
И когда там, за окном, в морозной ночи, полной страха и тревог, женщина услышала русскую речь, она во весь голос, срывающийся на плач, закричала:
– HАШИ! НАШИ РОДНЕНЬКИЕ ПРИШЛИ!» [20]
В деревню входили передовые отряды 4-ой Ударной армии.
* «Добровольческие» национальные формирования в структуре войск СС, и прочие формирования с этнически выраженной компонентой.
Установлено, что среди карателей сжигавших белорусское село Хатынь, большинством были украинские коллаборационисты.
** У финнов был повод к ненависти – проигрыш в Советско-финской войне 1939-1940 гг. и потеря части территории. Но за время конфликта сами финны не отметили ни одного случая издевательств над мирным населением со стороны солдат Красной Армии.
*** В декабре 1941 финский карательный отряд был переброшен на Брянщину в район г.Трубчевск. Здесь каратели «нарвались» на брянских партизан. Отряд под командованием Иванченко отомстил садистам. [17]
**** Кудино и Заречье – две деревни по обоим берегам Торопы, близ Торопца.
[1] Оккупация территории СССР войсками нацистской Германии и её союзников. Оценки характера оккупационной администрации. https://ru.wikipedia.org / Дюков А. Р. За что сражались советские люди / Сопр. ст. Д. С. Горчаковой. — Москва: Эксмо, Яуза, 2007.
[2] Из книги Г. Раушнинга «Голос разрушения» издания 1940 года // Нюрнбергский процесс: Сборник материалов в 8 т… — М.,: Юридическая литература, 1988. — Т. 2 / Сост. М. Ю. Рагинский, К. С. Павлищев. — С. 224. Политика нацистской Германии в отношении гражданского населения на оккупированных территориях СССР. Идеологическая предпосылка. https://ru.wikipedia.org
[3] Патриоты. Торопецкий край в годы Великой Отечественной войны, Торопец, 2015 г. http://toropec.tverlib.ru/sites/default/files/PDF
[4] Авторский конспект бесед с ветеранами и старожилами посёлка Старая Торопа.
[5] Надпись на мемориальном камне.
[6] В. Маевский, С. Денисов, Наша Двина, Тверь, 2004 г., стр.135, 136.
[7] Авторский конспект бесед с ветеранами и старожилами посёлка Старая Торопа.
[8] Западнодвинские Хатыни https://russia4d.ru/magazine/02-2015/zapadnodvinskie-khatyni.html
[9] В. Маевский, С. Денисов, Наша Двина, Тверь, 2004 г., стр.137
[10] «Особенная жестокость»: как финские солдаты лютовали в 1941 году в России. 17.07.2020 г. Информационный портал РИА Новости. https://ria.ru/20200717/1574491595.html
[11] Туманов Олег. Финны под Москвой, Орлом и Псковом в 1941 году. https://proza.ru/2021/09/15/47 тл
[12]-[14] В. Маевский, С. Денисов, Наша Двина, Тверь, 2004 г., стр.136, 137.
[15] Газета «Авангард». Западнодвинские Хатыни. http://avangard-zdv.ru/index.php/eto-nashej-istorii-stroki/4145-zapadnodvinskie-khatyni
[16] В. Маевский, С. Денисов, Наша Двина, Тверь, 2004 г., стр.137
[17] Фёдоров А.О. Финский карательный полк на брянщине. https://fedorov-a-o.livejournal.com/7112.html
[18]-[20] Кудинская трагедия. Торопецкий край в годы Великой Отечественной войны, Торопец, 2015 г. http://toropec.tverlib.ru/sites/default/files/PDF